Кот, который любил Брамса - Страница 2

– Что на этот раз? – пробурчал он. – Некрологи? Домашние советы?

Хитро улыбаясь, Райкер понизил голос:

– Журналистские расследования! Ты сможешь сам выбирать темы. Разоблачение продажных политиков, торговые махинации, загрязнение окружающей среды – всё, что раскопаешь.

Квиллер осторожно пригладил усы и внимательно посмотрел на редактора. Он мечтал заняться журналистскими расследованиями задолго до того, как они вошли в моду. Но его на редкость чувствительная верхняя губа – источник лучших догадок – посылала отчетливые сигналы.

– Может быть, осенью. А сейчас я хочу провести лето среди людей, которые не запирают дверей и не вынимают ключей из зажигания.

– До осени это место может уплыть. Мы узнали, что «Утренняя зыбь» подыскивает репортёра-расследователя, и Перси хочет их обскакать. Ты же его знаешь. Ты сильно рискуешь! Нужно быть под рукой, когда предлагают такую вакансию.

Официантка принесла Райкеру ещё одно виски и приняла заказ.

– Выглядите похудевшим, – сказала она Квиллеру. – Что закажете? Большой гамбургер, двойное пиво и яблочный пирог?

Квиллер бросил на неё недовольный взгляд:

– Я не голоден.

– Тогда закажите индейку с салатом и помидорами, – предложила официантка. – Помидоры и салат съедите сами, а индейку отнесете Коко. Я упакую.

Сиамский кот Квиллера был знаменитостью в пресс-клубе. Портрет Коко висел в холле рядом с изображениями лауреатов Пулитцеровской премии, и, возможно, Коко был единственным в истории журналистики котом, который имел собственную пресс-карту, подписанную начальником полиции. Хотя чутьё и любознательность Квиллера и привели нескольких преступников на скамью подсудимых, в пресс-клубе знали, что за всем этим успехом таятся необыкновенный кошачий ум и чутьё. Коко, видимо, всегда умел понюхать и поскрести в нужном месте в нужный момент.

Оба репортёра молча, в глубокой задумчивости принялись за баранину и сандвич с индейкой. Наконец Райкер спросил:

– А куда ты поедешь, если тебе дадут отпуск на всё лето?

– Поселюсь в маленьком домике на берегу озера, милях в четырехстах к северу. Недалеко от Мусвилла.

– В такой дали? А куда денешь кошек?

– Возьму с собой.

– У тебя же нет машины. А в мусвиллских лесах такси не водятся.

– Куплю в рассрочку – конечно, подержанную.

– Ну конечно, – отозвался Райкер, зная некоторую скуповатость друга. – А кошачий гений, по всей вероятности, получит водительские права.

– Коко? Не удивлюсь. Последнее время он очень интересуется разного рода кнопками, циферблатами, рычажками – всякой механикой.

– Да, но что ты будешь делать в этой глуши? Рыбу ты не ловишь, под парусом не ходишь. Озеро там адски холодное – не поплаваешь. Застывший лед зимой и растаявший – летом.

– Не беспокойся, Арчи. Я уже всё продумал. У меня есть потрясающая идея для книги. Хочу попробовать написать роман: много секса и насилия. Сюжетец – всё отдай, да мало.

Райкер изумлённо смотрел на друга, тщетно пытаясь найти возражения.

– Это же будет стоить тебе кучу денег. Представляешь, сколько дерут за летний домик?

– На самом деле это не будет стоить мне ни цента, – с ноткой триумфа объявил Квиллер. – У меня там старая тётушка, и я могу жить в её летнем коттедже.

– Ты никогда не говорил, что у тебя есть тётушка.

– Вообще-то, она мне не родственница. Она была подругой моей матери, и я ещё мальчишкой звал её тётя Фанни. Мы не встречались много лет, но она увидела моё имя в «Прибое» и написала мне. С тех пор мы переписываемся… Кстати, во вчерашней газете моё имя было напечатано с ошибкой.

– Знаю-знаю, – сказал Райкер. – У нас новый выпускающий, и её не предупредили, что ты не Киллер, а Квиллер. Уже во втором выпуске мы всё исправили.

Официантка принесла кофе – чернее, чем спрятанный под новыми обоями лак, – и Райкер уставился в чашку, словно пытаясь найти там причину Квиллеровых заскоков.

– А как же твоя подружка? Ну та, что ест только натуральные продукты. Что она думает по поводу твоего внезапного помешательства?

– Розмари? Она очень одобряет свежий воздух, физические упражнения и всякое такое.

– Последнее время ты что-то перестал курить трубку. Это тоже её идея?

– Ты хочешь сказать, что собственных идей у меня не бывает? Просто я понял, как это всё утомительно: покупать табак, набивать трубку, долго раскуривать её, вытряхивать пепел, выносить пепельницу, чистить трубку…

– Да, стареешь… – заметил Райкер.

После обеда в баре журналист вернулся за свой оливково-зелёный письменный стол с телефоном такого же цвета и компьютером, а редактор отправился проводить совещание с выпускающими.

Квиллер был доволен, что его заявление вывело Райкера из состояния профессиональной невозмутимости. Вопросы редактора, что и говорить, несколько поколебали его решимость. Как после многих лет шумной городской жизни он выдержит три месяца тихого существования на природе? Квиллер действительно собирался писать летом книгу, но сколько часов в день можно просидеть за машинкой? Там не будет ни обедов в пресс-клубе, ни телефонных звонков, ни вечеров с друзьями, ни ужинов для гурманов, ни спортивных матчей, ни Розмари.

И тем не менее сменить обстановку было просто необходимо. Он разочаровался в «Прибое», и предложение бесплатно провести лето на берегу озера пришлось ему по душе.

С другой стороны, тётя Фанни ни словом не обмолвилась о тамошних удобствах. Квиллеру нравилось спать в очень длинных кроватях, сидеть в глубоких мягких креслах, иметь хорошие настольные лампы, приличный холодильник, много горячей воды и пользоваться исправной канализацией. Конечно, ему будет не хватать комфорта «Мышеловки», шикарного пансиона, в котором он занимал роскошные апартаменты. Он будет скучать по изысканным ужинам Роберта Мауса и приятному обществу соседей по пансиону, особенно Розмари.